– Есть нам недруг – Буря-богатырь коровий сын.

– Врёшь, воронье мясо! Его костей сюда ворона в пузыре не занашивала, не только ему самому быть!

– Ах ты, чудо-юда! – отозвался Буря-богатырь коровий сын, – ворона костей моих не занашивала, я сам здесь погуливаю.

Змей его спрашивает:

– Зачем ты приехал? Сватать моих сестёр али дочерей?

– Нет, брат, в поле съезжаться – роднёй не считаться; давай воевать.

Буря-богатырь разошёлся, боевой палицей размахнулся – три головы ему снёс, в другой раз остальные снёс. Взял туловище, рассёк да и в море бросил, го́ловы под калиновый мост спрятал, а коня привязал к ногам девкину сыну, меч-кладенец положил ему в головы; сам пошёл в избушку и лёг спать, как ни в чём не бывал. Иван девкин сын проснулся, увидел коня и очень обрадовался, сел на него, поехал к избушке и кричит:

– Вот Буря-богатырь не велел мне смотреть на кувшинчик, а я посмотрел, так господь и коня мне дал!

Тот отвечает:

– Тебе дал, а нам ещё посулил!

На другую ночь доставалось Ивану-царевичу караулить; Буря-богатырь и ему то же сказал об кувшинчике. Царевич стал по мосту похаживать, тросточкой постукивать – выскочил кувшинчик и начал перед ним плясать; он на него засмотрелся и заснул крепким сном. А Буря-богатырь, не надеясь на брата, сам пошёл; по́ мосту похаживает, тросточкой постукивает – выскочил кувшинчик, так и пляшет. Буря-богатырь наплевал-нахаркал на него и разбил вдребезги. Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, море всколыхалось – лезет чудо-юда, мосальская гу́ба; свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:

– Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.

Конь бежит, только земля дрожит, из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет; стал перед ним как вкопанный. Сел на него чудо-юда змей девятиглавый, поехал на калиновый мост; на́ мост въезжает, под ним конь спотыкается. Бьёт его чудо-юда по крутым бедрам:

– Что, воронье мясо, спотыкаешься – слышишь друга али недруга?

– Есть нам недруг – Буря-богатырь коровий сын.

– Врёшь ты! Его костей ворона в пузыре не занашивала, не только ему самому быть!

– Ах ты, чудо-юда, мосальская гу́ба! – отозвался Буря-богатырь, – сам я здесь другой год разгуливаю.

– Что же, Буря-богатырь, на сёстрах моих али на дочерях сватаешься?

– В поле съезжаться – роднёй не считаться; давай воевать!

Буря-богатырь разошёлся, боевой палицей размахнулся – три головы, как кочки, снёс; в другой размахнулся – ещё три головы снёс; а в третий и остальные срубил. Взял туловище, рассёк да в Чёрное море бросил, головы под калиновый мост запрятал, коня привязал к ногам Ивана-царевича, а меч-кладенец положил ему в головы; сам пошёл в избушку и лёг спать, как ни в чём не бывал. Утром Иван-царевич проснулся, увидел коня ещё лучше первого, обрадовался, едет и кричит:

– Эй, Буря-богатырь, не велел ты мне смотреть на кувшинчик, а мне бог коня дал лучше первого.

Тот отвечает:

– Вам бог дал, а мне только посулил!

Подходит третья ночь, сбирается Буря-богатырь на караул; поставил стол и свечку, воткнул в стену ножик, повесил на него полотенце, дал братьям колоду карт и говорит:

– Играйте, ребята, в карты, да меня не забывайте; как станет свеча догорать, а с этого полотенца будет в тарелке кровь прибывать, то бегите скорей на́ мост, ко мне на подмогу.

Буря-богатырь по́ мосту похаживает, тросточкой постукивает – выскочил кувшинчик, так и пляшет; он на него наплевал-нахаркал и разбил на мелкие части. Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море взболталось, море всколыхалось – лезет чудо-юда, мосальская гу́ба: змей двенадцатиглавый; свистнул-гаркнул молодецким посвистом, богатырским покриком:

– Сивка-бурка, вещая каурка! Стань передо мной, как лист перед травой.

Конь бежит, только земля дрожит, из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет; прибежал и стал перед ним как вкопанный. Чудо-юда сел на него и поехал; въезжает на́ мост, конь под ним спотыкается.

– Что ты, воронье мясо, спотыкаешься? Или почуял недруга?

– Есть нам недруг – Буря-богатырь коровий сын.

– Молчи, его костей сюда ворона в пузыре не занашивала!

– Врёшь ты, чудо-юда, мосальская гу́ба! Я сам здесь третий год погуливаю.

– Что же, Буря-богатырь, на моих сёстрах али дочерях хочешь жениться?

– В поле съезжаться – роднёй не считаться; давай воевать.

– А, ты убил моих двух братьев, так думаешь и меня победить!

– Там что бог даст! Только послушай, чудо-юда, мосальская гу́ба, ты с конём, а я пешком; уговор лучше всего: лежачего не бить.

Буря-богатырь разошёлся, боевой палицей размахнулся – и сразу снёс три головы; в другой разошёлся – змей его сшиб. Богатырь кричит:

– Стой, чудо-юда! Уговор был: лежачего не бить.

Чудо-юда дал ему справиться; тот встал – и сразу три головы полетели, как кочки. Начали они биться, несколько часов возились, оба из сил выбились; у змея ещё три головы пропали, у богатыря палица лопнула. Буря-богатырь коровий сын снял с левой ноги сапог, кинул в избушку – половину её долой снёс, а братья его спят, не слышат; снял с правой ноги сапог, бросил – избушка по бревну раскатилася, а братья всё не просыпаются. Буря-богатырь взял обломок палицы, пустил в конюшню, где два жеребца стояли, и выломил из конюшни дверь; жеребцы прибежали на́ мост и вышибли змея из седла вон. Тут богатырь обрадовался, подбежал к нему и отсёк ему остальные три головы; змеиное туловище рассёк да в Чёрное море кинул, а го́ловы под калиновый мост засунул. После взял трёх жеребцов, свёл в конюшню, а сам под калиновый мост спрятался, на мосту и кровь не подтёр.

Братья поутру проснулись, смотрят – избушка вся рассыпалась, тарелка полна́ крови; вошли в конюшню – там три жеребца; удивляются, куда делся старший брат? Искали его трое суток – не нашли, и говорят промеж себя:

– Видно, они убили друг друга, а тела их пропали; поедем теперь домой!

Только что коней оседлали, приготовились было ехать, Буря-богатырь проснулся и выходит из-под моста:

– Что же вы, братцы, товарища своего покидаете? Я вас от смерти избавлял, а вы всё спали и на по́мочь ко мне не приходили.

Тут они пали перед ним на колени:

– Виноваты, Буря-богатырь, большой наш брат!

– Бог вас простит!

Пошептал он над избушкою:

– Как прежде была, так и ныне будь!

Избушка явилась по-прежнему – и с кушаньем и с напитками.

– Вот, братцы, пообедайте, а то без меня, чай, замерли; а потом и поедем.

Пообедали и поехали в путь в дорожку; отъехавши версты две, говорит Буря-богатырь коровий сын:

– Братцы! Я